Однако этим дело не ограничилось: несмотря на дисциплинирующее воздействие модератора, главного археолога столицы Л.В. Кондрашова, обсуждение вышло далеко за оговоренные рамки.

Леонид Кондрашов, главный археолог Москвы:

«Об объектах культурного наследия как объектах недвижимости заговорили в 1920-е гг. В частности, тогда выходит инструкция Наркомпроса, которая делит все объекты на полезные и неполезные. Очевидно, к тому времени восходит проблематика использования-приспособления и консервации объекта в том виде, в котором он дошел до нас».

«В настоящее время разворачивается процесс замены статичной системы охраны памятников на динамичную модель управления и защиты культурных ресурсов. Насколько это окажется целесообразным – покажет время».

Олег Рыжков, руководитель АУИПИК:

«В здании АУИПИК планируется открыть образовательный центр, который имеет целью восполнить дефицит знаний в профессиональных областях. В том числе в сфере охраны культурного наследия».

«Без экономической целесообразности в деле сохранения памятников принципиального сдвига мы не дождемся».

Вячеслав Фатин, президент Союза реставраторов России:

«Мы направили предложение советнику Президента РФ В.Толстому относительно подготовки Концепции по сохранению и использованию объектов деревянного зодчества. Смысл не только в паспортизации или оценке затрат на реставрацию, но и в целеполагании: стоит ли объект восстанавливать и сохранять в «родных» условиях или лучше перенести его на территорию одного из 27 музеев-заповедников».

«Ситуацию, когда памятник воспринимается исключительно как расходная часть бюджета, необходимо менять. Объект культурного наследия – это точка роста для той же туристической отрасли, а значит – в перспективе источник дохода и для государства, и для бизнеса».

Ирина Семенова, главный архитектор ЗАО «Росреставрация»:

«В самом деле, нужна программа сохранения памятников деревянной архитектуры: что делать? Первое – обследование объектов культурного наследия по единой методике. Второе – определение очередности, или расстановка приоритетов. Третье – надо понять: эти объекты – реставрируются, те – подлежат консервации, наконец, последняя категория – обмеряются и уже вряд ли дождутся помощи. Напомню, что только в Архангельской области – 1010 культовых зданий».

Андрей Аристархов, генеральный директор АО «Реставрационные Компании»:

«С каждым годом необходимость в реставрационных работах растет, повышается уровень ответственности реставрационного цеха перед обществом. В этой связи наряду с небольшими реставрационными компаниями должны возрождаться крупные государственные объединения, способные охватить весь спектр, все стадии исследовательских, проектных и реставрационных работ».

Дмитрий Фесенко, ответственный редактор портала «Россия. Наследие», член-корреспондент МААМ:

«В настоящее время охрана наследия и реставрация находятся в центре внимания общественности и власти. Надо понимать, что эта улыбка судьбы носит недолговременный характер – механизм культуры работает бесперебойно. В этой связи надо успеть воспользоваться ситуацией. Обратной стороной подобного «режима наибольшего благоприятствования» оказывается сегодняшний ажиотаж вокруг данного раздела профессиональной деятельности – с вытеснением небольших реставрационных компаний крупными организациями, засильем гастарбайтеров, применением стройматериалов сомнительного качества и т.п.».

Сергей Демидов, главный архитектор мастерской ЦНРПМ:

«Мы нередко становимся свидетелями того, какой вред наносят памятникам отдельные представители церкви. Одно дело – покраска купола или фасада культового объекта: можно и перекрасить. Но ведь бывает, что выбрасывают иконостасы под предлогом их неканоничности, в результате чего гибнут уникальные объекты культурного наследия».

Евгений Кокорев, директор компании «АрКо»:

«Сегодня все чаще имеет место ситуация, когда на фоне памятника демонстрируются возможности заказчика, современной архитектуры и стройтехнологий и т.п. Особенно это характерно для особнякового фонда. Заказчик нередко приглашает дизайнера, под которого вынуждены подстраиваться остальные специалисты. И здесь единственный барьер – это предмет охраны. Что порождает свои проблемы: здесь – охраняем, а там – нет».

Андрей Боков, президент САР, действительный член РААСН и МААМ:

«У нас отсутствует культура того, что называется предпроектной стадией. Она не оплачивается. Тогда как в мире предпроектные исследования занимают значительное место. Это вопрос профессионализма».

«Есть опасность, что люди, которые занимаются реставрацией, увлекутся и станут заниматься бизнесом. И у них начнет меняться состав крови. Тогда как реставраторы – это люди миссии».

Константин Михайлов, главный редактор сайта «Хранители наследия», член Совета при Президенте РФ по культуре и искусству:

«Еще в советские времена шла дискуссия: что под что подстраивать – памятник под функцию или функцию под памятник? Каждый раз эксперты решали: конечно, второе. Но судя по тому, что дискуссия возникает вновь и вновь – на практике торжествует первый подход. При решении вопроса, какое «приспособление» допустимо – необходимо прежде всего исходить из формулировок закона: приспособление – это разновидность работ по сохранению памятника, т.е. оно должно обеспечивать его физическую сохранность. Как только проект выходит за эти рамки – значит, такое приспособление нельзя признавать законным и допустимым».

Владимир Хутарев-Гарнишевский, научный редактор портала «Россия. Наследие», председатель Совета МГО ВООПИиК:

«Очевидно, государство не в состоянии профинансировать необходимый объем реставрационных работ на памятниках. Меценатские и льготно-инвестиционные программы работают медленно – нет гарантий и заинтересованности инвесторов. В этой связи необходимо предоставить потомкам или родственникам дореволюционных владельцев – как лично, так и в форме фондов или объединений потомков – преимущественное право аренды памятников, требующих реставрации, по нулевой ставке, с обязательством проведения реставрационных работ и безвозмездной передачей их в собственность».

Ирина Маркина, проректор Института искусства реставрации:

«Одна из важнейших проблем, стоящих перед профессией реставратора – это определение предмета охраны. Есть примеры – тот же дом И.Жолтовского на Смоленской площади – когда в предмет охраны были занесены плинтусы и новые обои, в результате жильцы ничего не могли поделать с соответствуюшими охранными обязательствами. Бывают и противоположные примеры – ресторан «Колос» на ВДНХ, когда в предмете охраны значатся только фасады, при том что в здании сохранились дивные интерьеры».